Tom Riddle writes...
Да, Том Риддл всегда был особенным — его не удивило наличие целого магического мира, скрытого от прочих глаз — Том ждал нечто подобное с ранних лет и потому принял такой подарок ’как должное’ — впрочем, успев разочароваться в этом даре судьбы в той же степени, в какой и, в самом начале, восхитился им. Магический мир мало чем отличался от мира не магического — у него были свои недостатки, пороки и обыденность — но от того легче было найти там пути к величию, ибо все живые существа были полны слабостей и плавающих на поверхности желаний. И даже в мире, полном магии, особенно в подобном мире, одним из главных движимых и подконтрольных чувств был — страх. Со временем Том научился смаковать это ощущение чужой дрожи под кожей, расширенных зрачков и учащенного дыхания — казалось, он различает тонкую нить пульса, ощущает тепло всей площадью тела, как змея, готовясь нанести удар в незащищенную броней зону. Все вокруг держалось на страхе — однако, раньше получавший удовольствие от этого Риддл постепенно испытывал другое чувство — скуку. Нет, разумеется, ему все еще льстило то, что его боялись — особенно если такой страх можно было ощутить в глазах наследников древних династий чистокровных семей, кто преклонил колени перед полукровкой — но в то же время Том уже не мог (или не хотел?) называть таких волшебников иначе кроме как слуг: а с подобным сбродом, кроме как отдавая приказы, разговаривать было не о чем. Именно поэтому его все чаще можно было застать в одиночестве — в путешествии — за разговором с самим собой; он строил планы и вырисовывал стратегии, но не делился ими, предпочитая нести подобное бремя единолично… и рано или поздно, это могло свести его с ума.